На первый взгляд он – самый обыкновенный айтишник из Москвы: тихий, незаметный, с вечно уставшими глазами и неизменным рюкзаком за плечами. Но однажды всё меняется. Он совершает дерзкое ограбление — не ради наживы, а, как он сам говорит, "ради справедливости и символа". Вместо того чтобы залечь на дно, исчезнуть и сбросить следы, он делает нечто совершенно иррациональное: записывает видеообращение, где без стеснения рассказывает о своём поступке и объявляет финальную точку своего пути — Чернобыльская АЭС и заброшенный город Припять. Для него это не побег, а манифест. Путь туда — символ внутреннего распада, противостояния, желания показать, что цивилизация сама заражена — ложью, лицемерием, системностью.
Поступок вызывает резонанс. СМИ гадают, что это: вирусный арт-проект, сумасшествие или тонко продуманная акция. Бывшие коллеги недоумевают, а полиция в ярости: искать айтишника — всё равно что искать сигнал Wi-Fi в тайге. Он исчезает, растворяясь в поездах, чужих квартирах, ночных трассах. По пути он ведёт блог, снимает свои наблюдения и парадоксально поэтичные размышления о мире, где честность — это преступление, а молчание — валюта. Его видео быстро набирают популярность: в нём видят героя, безумца, пророка, преступника — и каждый находит своё. А он всё ближе к цели, к мёртвому городу, где, по его словам, «тишина чище, чем в любой московской переговорке».
Когда он наконец добирается до Припяти, происходит неожиданное: вместо финала он находит начало. Город, застывший во времени, становится зеркалом его собственного состояния — опустошённого, но настоящего. Здесь он впервые за долгое время молчит, не снимает видео, просто ходит среди теней прошлого, вдыхает радиационный воздух и смотрит на серые стены, заросшие деревьями. Возможно, он нашёл здесь то, чего так долго искал: не свободу от закона, а свободу от фальши. И пусть за ним охотятся, пусть впереди неизвестность — он впервые ощущает, что живёт по-настоящему. Чернобыль, город-призрак, стал его точкой перезагрузки. Осталось только решить: удалиться окончательно или начать всё заново — без масок, но с осознанием, что даже одиночество может быть выбором, если ты наконец принадлежишь самому себе.